Обнесенные «Ветром» - Страница 17

А кто директора опустил, я не знаю, но думаю, что Балдинг тут замешан, слепки я с ключей для него снимал. Мне Петрович жалился в машине, что его постоянно достают то одни, то другие. Он ведь по сбыту главный. А если его в руках держать, весь рынок спиртного контролировать можно. Это ж даже не миллионы — миллиарды. Он говорил, что за него между группировками война идет, смеялся даже. «Греки за Елену, а наши — за Гену». Ему, конечно, тоже доставалось. Наверняка кража — намек.

На кого Балдинг работал, не знаю. Там же все строго — каждый на своем уровне. Я на Балдинга замыкался, он, наверно, на Воронцова, на кого тот — Балдинг не знал, я — тем более. У каждого свои задачи, на то она и мафия-паутина. Вот так. Лишнего знать не положено, да это и понятно, они бы и дня не протянули без этого. Так что вряд ли вы, ребятки, с ней справитесь, посильнее они пока. Я ни у одного мента иномарки новой не видел. А они не то что тачки — самих ментов покупают. Балдинг по пьяни трепался, что мент средний, не крутой, так, стукачок, две тысячи в месяц стоит, не рублей — баксов. А вы можете своим стукачам по две штуки отстегивать? То-то и оно. Да и кой в чем другом они посильнее. Тот же Воронцов. Про меня он вам наверняка расскажет, что первый раз видел, да еще и в суд подаст за потолок простреленный, и ничего вы не сделаете.

Матери записку передадите? Я один у нее. Что мне? Вышка? Я понимаю, что суд решит. Вы бы мне честно сказали. Закурить не дадите еще?

— Углы, Георгич, он, конечно, здорово сгладил.

— А ты что хотел, чтоб он в убийствах признался? А так вроде как неосторожное или при превышении пределов самообороны. Я никогда не поверю, что добровольно на плаху пойдут.

— Дело даже не в этом, Я ночью до Сибири дозвонился. У них там день. Вышел на хозяина зоны, где он сидел. Помнишь, он про Максимова упоминал? Так тот не от туберкулеза помер, а погиб при весьма загадочных обстоятельствах — на лесоповале деревом придавило. И в паре он работал как раз с Ветровым. Дерево на спину упало Максимову, а пробита голова была. Но шума там не поднимали. Погиб и погиб. Так что причин грохнуть обоих у Ветрова предостаточно было. Если что, может история с лесоповалом всплыть, вернее, с Максимовым. Да и по нам он не с испугу палил. Про собаку не знаю, может, соврал, может, нет, но, в принципе, такое могло быть. А вот насчет того, что нормальный человек, в зону случайно попавший, становиться ненормальным, это он прав. Ночью Миша к нему в адрес заехал и квартиру обыскал. Пока неофициально. Он там одну вещицу нашел — лентяйку, пульт от дистанционного управления видеомагнитофона «Шарп». А «Шарп» у директора ушел. Вероятно, Ветров его и обнес, потому что без денег оказался, хотя информацию о директоре действительно для кого-то собирал. А про то, что ему кто-то позвонил и попросил на заводе больше не появляться, это он придумал. Надо же как-то обставляться. Вот так. Не знаю, насчет пистолета соврал или нет.

— Кажется, ориентировка была, можно посмотреть. Принеси сводки.

Кивинов сходил в дежурку и взял папку с ориентировками.

— Так. — Соловец пролистал несколько страниц. — Вот что-то похожее: «Такого-то сентября в подъезде дома № 9 по пр. Суслова уснул при неизвестных обстоятельствах следователь по особо важным делам Лукьянов В.М. В органах с 1982 года, по службе характеризуется положительно. Проснувшись, обнаружил отсутствие пистолета Макарова № 1985 и одной обоймы с восемью патронами. На розыск пистолета прошу ориентировать…»

— Секунду, Георгич, объясни-ка в целях общего развития, что значит «уснул при неизвестных обстоятельствах»?

— А это то значит, что написать про то, как он нажрался и пушку проворонил, никто не разрешит. Эти ориентировки сейчас пресса читает. Похоже, Ветров не соврал. Ну, ладно, спать хочется.

— А может, по двести грамм в подвальчике? Там бар открылся.

— Нет, я хотел ремонт дома поделать.

— Ну, давай.

— Ты следователя на Ветрова вызвал?

— Да, на очереди стоим. Проблема с документами может быть. Он ведь официально умер. Я, правда, в информационный центр позвонил, там его пальцы должны быть, обещали сегодня ксерокопию сделать. Все равно, надо проконтролировать, чтобы его не отпустили. Черт, приемник-распределитель для БОМЖей закрыли демократы, а то б мы его туда определили.

Вошел проснувшийся Петров.

— Доброе утро, — зевнул он.

— Миша, — сказал Соловец, — мы спать пошли — в вечер ты. Спонсоры обещали факс сегодня привезти, открой им дверь.

— А что такое факс? — спросил темный Петров.

— Это штука такая, от английского слова «фак» — трахать, — ответил Кивинов. — Как зачешется — можешь попробовать.

— Ух ты! Здорово! Это что ж баба резиновая, что ли?

— Нет, Миша, это именно факс.

Глава 4

Кивинов стоял в подземном переходе метро и пережидал дождь. Тут был свой микромирок. У стены сидел паренек и бренчал на гитаре песни Цоя, плюс напротив, заглушая его своими фальшивыми звуками, играл на гармошке ветеран. Подвыпивший майор выводил с платформы девицу в желтых лосинах, размахивающую банкой с пивом. Нищий бомж, подойдя к урне, осмотрел ее, извлек пакет из-под кефира, разорвал его, облизал и пошел дальше. Пообедал. Тут же торговцы газетами, бананами, тряпками. Рядок ларьков. Два наркомана явно под хорошей дозой, взявшись под руку, ползли от стены к стене. Неподалеку суетился и продавец травки, озираясь по сторонам. «Быстро, быстро, не задерживайся, получил, отвали. Нет, «баяна» нет.» Кивинов достал «Салем». Все тот же дареный. «Тут не курят», — заметив его, предупредил постовой. Кивинов убрал пачку. «Это точно, тут не курят, только обкуриваются». Он поднялся наверх и, подняв воротник, быстрым шагом пошел в отделение.